Люблинский Андрей
Дизайнер и художник Андрей Люблинский родился в 1972 году в Ленинграде. В семье представителей творческих профессий не было, но желание рисовать пришло очень рано. Несмотря на учебу в художественной школе и занятия с многочисленными репетиторами, поступление на факультет дизайна Художественно-промышленной академии имени Штиглица далось непросто: студентом Люблинский стал только с третьего раза, к тому моменту обладая уже очень серьезным уровнем подготовки.
Имя художника неизменно вызывает в памяти силуэты его красных человечков, впервые приземлившихся на крышу пермского Органного зала в период инициированной прежними городскими властями культурной революции. Эта работа была создана в 2012 году группой Pprofessors, в которую наряду с Люблинским входит его многолетний соавтор, художница Мария Заборовская. Впрочем, идея, воплотившаяся в объектах, ставших своего рода современными символами Перми, появилась за несколько лет до этого, когда Андрей и Мария готовились к коллективной выставке в Музее городской скульптуры в Петербурге. Представленные тогда художниками фотографии человечков натолкнули их на мысль продолжить эту линию в других, более масштабных проектах.
Выбранная тема была трактована в эстетике пиксельной графики: человечки, как и их позы, предельно упрощены и стилизованы. Иногда персонажи Люблинского играют роли архетипических персонажей, изображая Пушкина или Гоголя, но чаще всего красный человечек указывает только на самого себя. В одном из интервью, описывая замысел другого проекта, Андрей Люблинский сказал, что «пытался разработать универсального персонажа без лица, имени и пола», и, кажется, это ему удалось. Интересно, что когда человечки впервые экспонировались в Перми, то они отчего-то очень досаждали городским депутатам, заседавшим по соседству: фигура усредненного гражданина, параметрами которого обычно депутаты и оперируют, поднявшего руку в стремлении то ли ответить, то ли отдать свой голос, подверглась многочисленным нападкам, но все же осталась на положенном месте.
В связи с предпочтением «пиктографической» стилистики возникает вопрос о технологичности человечков: обращение к пиксельной эстетике сочетается в случае работ группы Pprofessors с использованием самых очевидных материалов (например, дерева) и отказом от привлечения возможностей новых медиа. Существуя на границе дизайна и искусства, в то время как медиаискусство находится в напряженном поиске собственного художественного языка, эти вещи используют лишь визуальный компонент, оставляя за скобками исследование технологий как таковых. Дизайнер в Андрее Люблинском превалирует над художником, и его работы можно скорее назвать исследованием дизайнерских практик посредством их самих. Впрочем, Люблинский на наличии у себя статуса художника и не настаивает: дисциплинарные границы его вовсе не интересуют, как и не любит он надуманных интерпретаций своих работ, упорно называя человечков конструктором, призванных разбавить своей яркостью серость российских городов.
В собрании музея Эрарта хранится работа Андрея Люблинского «Слава Богу!»: девять узнаваемых красных человечков, вытянувшись как по команде, держат в руках буквы, складывающиеся в фразу, ставшую названием. Есть у художника и вариант, в котором аналогичные персонажи прославляют труд. Он моментально вызывает в памяти незабытый еще лозунг советской эпохи. Вероятно, не менее естественной показалась бы эта конструкция, если бы вместо Бога эти красные (может быть, и это имеет скрытый смысл?) человечки прославляли скрывающуюся за другими четырьмя буквами — КПСС — конструкцию.
Фраза «Слава Богу!» употребляется в русском языке так часто, что первоначально присутствующее в ней утверждение божественного присутствия и его прославления «затерлось» и почти утратило прежнее значение. От вкладываемых прежде смыслов осталось только радостное удовлетворение от того, что все «слава Богу» разрешилось. Казалось бы, «вручая» материализовавшуюся фразу своим красным человечкам, художник утверждает факт десакрализации в эту фразу заключенного. Тем не менее стараниями Люблинского, подталкивающего зрителя к возникновению вполне очевидных и уже выше заявленных ассоциаций, словосочетание это вдруг обретает новое звучание.
